Это постъ отъ 16 декабря 2013 года изъ моего предыдущаго блога; запощенъ с несущественными измѣненіями.
Чтобы развѣять тоску, я читаю время отъ времени creepy urban legends – исторіи наподобіе бытовыхъ страшилокъ, которыя, если искать параллели изъ традиціоннаго фольклора, ближе всего, навѣрное, къ быличкамъ, но при этомъ шире и включаютъ, кажется, больше синкретическихъ элементовъ наподобіе видео, death files, которые и вправду можно скачать и подцѣпить, напримѣръ, какой-нибудь неиллюзорный вирусъ; фотографій и прочаго.
Что касается тоски – вотъ фандомная предвыборная программа Ночного Гостя (2012 годъ). Процитирую одинъ фрагментъ:
Возможно, у кого-то это имя вызывает недоумение.
Кто это? – спрашиваете вы себя.
Откуда он взялся?
И, поверьте, вы сами знаете ответы на эти вопросы.
Просто расслабьтесь, закройте глаза и прислушайтесь.
Слышите, что-то скрипнуло в темноте? Может это ваш кот? Ветка царапнула в окно?
Что-то треснуло у вас над головой.
Чувствуете поток ледяного воздуха у самого лица?
Ощущаете, как пробежал по спине ледяной холодок?
Значит, он уже рядом. Наблюдает за вами.
А ещё лучше, попытайтесь вспомнить, как когда-то давно вы просили маму не выключать ночник и не закрывать дверь в вашу комнату, оставить хоть крошечную щелочку.
Вспомните те прекрасные времена, когда ваши детские умы ещё не переполнились фальшивыми образами, которые тиражируются СМИ.
Вспомните истории про черное пятно.
Страшилки про заброшенные чердаки.
Тени, которые мерещились вам в ближайших кустах, когда вы смотрели из окна в темноту. Непреодолимую силу, которая так и тянула глубокой ночью к дверному глазку.
Вы же отлично знаете, кто за всем этим стоит.
И он был с вами всегда, с самого детства.
А теперь он вернулся для того, чтобы помочь.
Вернулся для того, чтобы закончить произвол.
Чтобы вы снова смогли бояться приоткрытой двери шкафа, а не цен на лекарства, безработицы, счетов за горячую воду, поборов ЖКХ и мыслей о завтрашнем дне.
Он решил взять в свои призрачные руки власть, чтобы, наконец, творить реальные вещи
Въ этой программѣ немало спорныхъ моментовъ, но насчетъ цѣнъ на лекарства, безработицы и поборовъ ЖКХ все вѣрно. Также вспоминается шутка: “Раньше я боялся темноты. Но вчера принесли квитанціи, и теперь я боюсь свѣта, воды и тепла.”
Также (уже внѣ связи съ воображаемыми предвыборными кампаніями – хотя какъ посмотрѣть) здесь важно, что слушанье и чтеніе страшилокъ можетъ “обострять самосознаніе и переживаніе внутренней реальности личности”, какъ говоритъ Дж. Хиллманъ о мастурбаціи – см. также о ея ассоціированности съ Паномъ и Пана же съ душителемъ Эфіальтомъ и кошмарами.
Къ сожаленію, исходная тоска и специфическій страхъ, который вызываютъ городскія легенды, легко прорастаютъ другъ въ друга, какъ Чужой и Хищникъ, и образуютъ нѣчто третье, совершенно несимпатичное.
Что касается специфическаго страха, упомянутаго въ предыдущемъ абзацѣ: интересно было бы найти его сердцевину, не сводя дѣло къ описательной психологіи или тѣмъ болѣе къ какимъ-нибудь лютымъ этологическимъ проекціямъ. Каковы могли бы быть пролегомены къ разрѣшенію этого вопроса?
Во-первыхъ, мнѣ кажется, что суть дѣла всегда въ предполагаемой встречѣ со сверхъестественнымъ – за неимѣніемъ лучшаго слова. Подъ сверхъестественнымъ я подразумѣваю не мистическое и не ирреальное, а нѣчто точно и скрупулезно,хоть и въ интуитивной манерѣ описанное въ одномъ изъ комментовъ въ анонимномъ дайри-трэдѣ про группу Дятлова, къ сожаленію, болѣе не существующемъ, – но у меня сохранился фрагментъ:
Аноны, я не анон с картами и не анон с рунами. У меня другой метод, у него много ограничений применимости, поэтому я долго колебалась с ним лезть, но смотрю, как тут уже кто чем только не пробует, так что все же попробовала воспользоваться. Получилось примерно вот так. На истинность не претендую, просто излагаю то, что смогла вытащить и сформулировать, по пунктам.
– история не имеет аналогов среди пропаж или гибели других туристических и прочих групп – то, что случилось с группой Дятлова, не происходило больше ни с кем из тех других, о ком я уже прочла в треде и у других исследователей, и кого ставили в параллель для примера (может, с кем-то и происходило из тех, кого ставили, но о ком я еще не читала, поэтому не могу уверенно заявить за всех точно);
– все, что происходило после ухода группы из палатки, могло быть страшно и ужасно, но уже вписывалось в их представления о ситуации и уже имеет массу аналогов – там все уже было или предсказуемо, или ожидаемо случайно, они просто погибали один за другим, и в лесу в ощущениях и переживаниях ребят не было уже ничего, кроме нормального страха смерти и сопутствующих ему ужасов;
– самый пиздец произошел в палатке или около нее, до того, как группа ушла, и это был действительно неописуемый пиздец – волосы встают дыбом при попытке туда залезть и посмотреть, немудрено, что столько народу пишет, как им стало вдруг страшно, когда они прочли историю пропажи группы – на того, кто чует, фонит тем же самым, от чего группа ушла из палатки и что с ними там приключилось, и поэтому и столько исследований именно у этого случая – он неординарен;
– то, что произошло в палатке, не имело паранормальной природы – проверила несколько раз, не имело;
– то, что произошло в палатке, не вписывалось в представления группы о том, что теоретически способно произойти с группой туристов на горе ночью в Уральском лесу, причем настолько, что половину их тамошних переживаний занимает шок и попытки вытеснить происходящее из сознания, и все это пополам с таким ужасом, что опять же волосы дыбом;
– это не могла быть ни лавина, ни конфликт внутри группы, ни что-либо аналогичное – на все это они бы реагировали как люди, с которыми произошло что-то пусть крайне неприятное и нежеланное, но возможное, а то, что с ними произошло, по их меркам именно там и именно с ними было в принципе невозможно;
– вероятно, где-то с кем-то другим, в других местах и обстоятельствах в их представлении такое происходить все же могло – то есть, они допускали краем сознания, что это не невозможное событие объективно, а невозможное именно с ними и здесь.
Я это цитирую, разумѣется, не какъ своего рода очередную версію этой трагедіи, а какъ формулировку страховъ, желаній и любопытства, окружающихъ эту исторію въ популярной культурѣ.
Въ юности я, задумываясь о томъ, что бы мнѣ хотѣлось обнаружить на заброшенныхъ заводахъ и въ подвалахъ / на чердакахъ труднодоступныхъ мѣстъ (анатомическія ассоціаціи умышленны) или, точнѣе, какова цѣль разглядыванія и разнюхиванія, пришла къ выводу, что это была бы гигантская невидимая сколопендра.
Гигантская – чтобы такихъ сколопендръ не бывало (и сюда же пугающая специфика гигантскости/вообще непропорціональности, о которой я надѣюсь написать въ одномъ изъ слѣдующихъ постовъ).
Невидимая – имѣя въ виду железную фантазійную альтернативу газлайтингу (а также полуубежденія и контрубежденія). Кромѣ того, тѣмъ самымъ удачно бы разрѣшился вопросъ о, такъ сказать, онтологическомъ статусѣ этой сколопендры: она бы не классифицировалась ни какъ “мистическое”, ни какъ “естественное”; ни какъ “воображаемое”, ни какъ символическое “реальное”. Далѣе, ей не становится мѣста, о чемъ подробнѣе я надѣюсь написать ниже.
Сколопендра – изъ-за находящейся въ глубинѣ сверхъестественного страха, но экстернализированной во внѣшнее пространство ипохондріи, въ томъ числѣ канцерофобіи, страха передъ новообразованіями въ тѣлѣ и, шире, фантазійнымъ сходствомъ между сосудами собственныхъ глазъ, видимыми на яркомъ свѣту, и верхними вѣточками деревьевъ, или нейронами и трилобитами – и фракталами, или кишечной перистальтикой и движеніями гусеницъ. Итакъ, ипохондрія – а далѣе страхъ передъ безуміемъ и одновременно передъ самимъ устройствомъ ума, въ томъ числѣ въ видѣ непосредственнаго эмоціональнаго переживанія body-mind problem. Здесь я вырву изъ контекста цитату изъ самого начала эссе М. Бланшо подъ названіемъ “Пѣніе Сиренъ”:
Какова была природа пения Сирен? В чём состоял его изъян? Почему изъян этот делал его столь могущественным? Одни всегда отвечали: это было нечеловеческое пение – естественный, без сомнения, шум (где взять иные?), но за пределами естества, во всём человеку чуждый, очень тихий и пробуждающий в нём то предельное удовольствие падать, удовлетворение от которого не испытать в нормальных условиях жизни. Но, говорят другие, более странным было его очарование: воспроизводило оно лишь обычное человеческое пение, и тем, что Сирены, будучи всего-навсего животными, пусть даже и – по причине отблеска женской красоты – очень красивыми, могли петь, как поют люди, делалось их пение столь необычным, что в том, кто их слушал, порождало оно подозрение в нечеловечности любого человеческого пения. Так, стало быть, от отчаяния страдали люди, страстно захваченные своим собственным пением? От отчаяния, очень близкого к восхищению. В этом реальном пении, обыденном и тайном, пении простом и повседневном, было нечто чудесное, что им надлежало вдруг узнать, ирреально пропетое силами чуждыми и, так сказать, воображаемыми, песнь бездны, которая, будучи однажды услышанной, отверзала в каждой речи бездну и настойчиво призывала в ней исчезнуть.
(Переводъ В. Лапицкаго)
Это, въ свою очередь, наводитъ на ассоціацію съ еще одной фобіей – а именно, ксенофобіей.
Къ смежной рубрикѣ относится и довольно распространенный страхъ, что собственное отраженіе въ зеркалѣ, напримѣръ, самопроизвольно ухмыльнется и вообще темой двойничества. По косвенной ассоціаціи, приведу цитату изъ интервью съ Е. Римонъ:
Полагаю, Бахтин сам себе его [вопросъ интервьюера, “почему же он говорил на языке своих мучителей”] тоже задавал, и потому у него так много работ о «чужом слове» – о том, как человек в своей собственной речи использует слова и стиль других людей. Видимо, иногда это бывает игрой, иногда – необходимостью, а иногда бывает похоже на зависимость или даже на насилие, на изнасилование.
Источникъ, увы, утраченъ.
– кстати о Ночномъ Гостѣ.
Въ любомъ случаѣ, рѣчь о страхѣ передъ столкновеніемъ съ тѣмъ, чего не должно быть здесь, – но также и о зловещихъ пространствахъ, содержащихъ или не содержащихъ въ себѣ зловещіе объекты, – и еще неизвѣстно, какой изъ варіантовъ страшнее:
Yesterday, upon the stair, I saw a man who wasn’t there. He wasn’t there again today, I wish, I wish he’d go away
Вотъ еще ассоціація изъ Р. Бриттона:
Когда отсутствіе объекта осознается, мѣсто, гдѣ онъ раньше былъ, но откуда ушелъ, переживается какъ пространство. Если это пространство содержитъ въ себѣ обещаніе, что объектъ вернется, оно переживается какъ благопріятное, доброе (или даже сакральное въ случаѣ идеализаціи). Если же мѣсто этого благословеннаго ожиданія занимаетъ убѣжденность, что это само пространство уничтожаетъ хорошіе объекты – наподобіе уничтожающей матерію астрономической черной дыры, – тогда пространство переживается какъ зловредное, злокачественное, а возможно и обладающее способностью аннигилировать все живое. […] Зловредное пространство возникаетъ тогда, когда страданія, которыя причиняетъ мысль о томъ, что отсутствующій здесь и сейчасъ объектъ продолжаетъ гдѣ-то существовать, дѣлаютъ её невыносимой, и поэтому въ фантазіи объектъ аннигилируется. Вслѣдствіе этого, само пространство, изъ котораго исчезъ объектъ, воспринимается какъ причина его исчезновенія, а не какъ слѣдствіе его отсутствія. Отсюда возникаетъ фантазія о пространствѣ, разрушающемъ объекты.
Но что происходитъ, когда “обещаніе, что объектъ вернется”, превращается въ угрозу?
Во-вторыхъ – и возвращаясь къ страху передъ столкновеніемъ со сверхъестественнымъ, – самой пугающей частью здесь представляются не возможныя практическія последствія съ ихъ возможной кляйніанской эстетикой – напримѣръ, что растерзаютъ, загрызутъ, сожрутъ, заманятъ въ опасное мѣсто и т.п., – какими бы жуткими они ни были, а самъ ужасъ – въ предѣлѣ, фобофобія, страхъ передъ (непреодолимымъ) страхомъ; ср. также съ репликой Р. Люпина о Гарри Поттерѣ и дементорахъ – хотя дементоры, если я правильно понимаю, ближе къ амальгаме страха и тоски.
Что же касается последствій въ видѣ растерзанія, съѣденія и прочаго – они наводятъ скорѣе не ужасъ, структурирующій страхъ, а печаль, которую можно видѣть на его днѣ, ускользающій призракъ депрессивной позиціи, apparition, запускающее параноидно-шизоидныя и маніакальныя защиты. Эта печаль наводитъ на мысль объ одной изъ апріорныхъ формъ чувственности, а именно времени.
Возвращаясь ко второй формѣ, а именно пространству – можно предположить, что ужасъ, возникающій непосредственно при чтеніи / слушаньи / припоминаніи, въ свою очередь, сродни клаустрофобіи и агорафобіи.
При этомъ на умъ всплываетъ ассоціація съ Эдипомъ и пространствомъ “другой комнаты” у Р. Бриттона.
Фобофобія, въ свою очередь, подразумеваетъ невозможность тріангуляціи и невозможность метапозиціи. Сколопендра невидима.
Изъ еще одного стертаго треда съ версіей про какое-то странное излученіе на форуме, посвященномъ группѣ Дятлова:
[П]рочитал версию про пролитый свет. Первое что пришло на ум – аналогия с одним распространенным методом охоты, точнее браконьерства. Этот метод в простонародье называется “лучение” и широко распространен у нас в Забайкалье (а может и повсеместно, не знаю) при охоте на диких коз. Суть его в следующем. Ночью в лесу браконьеры включают фару – искатель (как правило, на уазиках она ставится) и светом (лучом света) этой фары они освещают окрестности. кусты там, пролески и пр. Козы, если они имеются поблизости, смотрят на этот свет и блеск их глаз видят охотники. Есть козы, которые взгляд отводят от этого света и тогда охотники их не видят. Есть козы и их большинство, которые смотрят на этот свет (наверное в состоянии любопытства) в этот момент им по глазам и стреляют. Метод этот варварский и браконьерский, потому что за одну ночь при помощи этого лучения истребляют большое количество животных – не только коз, а вообще всех, кто на фару посмотрел – лисы, шакалы и т.д. Большинство охотников все же считают неспортивным такой метод охоты, так же как и заядлые рыболовы – рыбалкой на китайскую электроудочку, уничтожающую вокруг себя все живое в радиусе двух метров.
Ничего не хочу этим сказать и никаких параллелей не хочу проводить в связи с трагическими событиями 59 года. Но в связи с версией Якимова “лучение” вспоминается само по себе.
См. также изъ В.Р. Біона – о “penetrating beam of darkness”.
* Если вѣрить словарю, searchlight также можно перевести какъ “облучающее устройство”